Встречу президентов России и США в Анкоридже комментирует директор информационного агентства «Большая Балашиха» Илья Очаковский

Несмотря на отсутствие прорывных договоренностей по Украине, встреча Владимира Путина и Дональда Трампа продемонстрировала как определенный прогресс, так и взаимное уважение лидеров. Примечательно, что данное событие всё чаще интерпретируется в контексте глубокого цивилизационного раскола в Европе. По сути, встреча символизировала диалог лидеров двух формирующихся отдельных цивилизационных центров европейской традиции, что вызывает исторические параллели с разделом некогда единой Римской империи на Западную и Восточную (Византию).

Этот контекст стал ещё более очевиден сразу по завершении саммита: господин Трамп провёл телефонные переговоры с президентом Украины Владимиром Зеленским и европейскими лидерами, пригласив их на срочную встречу в Вашингтон 18 августа. Данный шаг также находит историческую аналогию в отношениях между США и Европой. Здесь прослеживается модель, схожая с отношением Древнего Рима к Элладе: признание европейской цивилизации как колыбели, уважение к её прошлому как основе, но при этом восприятие современной Европы скорее как периферии, нежели равноправного центра силы.

Вашингтон, по сути, позиционирует себя в роли нового Рима по отношению к европейской «провинции». Действительно, споры о наследниках Древнего Рима давно стали инструментом глобальной политической риторики. США, сознательно позиционируя себя как «новый Рим», активно копируют его символы: архитектура Капитолия отсылает к священному холму республики, латинские девизы украшают государственную атрибутику, включая доллар, а военные интервенции часто подаются как миссия «установления порядка», подобно походам римских легионов.

Стоит подчеркнуть, что американская претензия на наследие Рима не является оригинальной, но скорее заимствована у самой Европы, которая, однако, в современную эпоху уже не способна или не желает активно поддерживать этот цивилизационный нарратив. Действительно, начиная с эпохи Возрождения (XVI век) и особенно в Новое время, идея наследования Риму стала лейтмотивом европейской политики. Апогея эта тенденция достигла при Наполеоне Бонапарте: провозглашение императора, создание нового свода законов (Кодекс Наполеона), открытое стремление «воссоздать империю».

Неслучайно и европейский колониальный империализм XIX века расцвёл под сильным влиянием этих «римских» идей, что ярко проявилось, например, в титуле «Императрица Индии», принятом королевой Викторией. Однако, такая аналогия, перенятая США, сознательно усечена: она эксплуатирует образ Западной Римской империи, павшей в V веке, полностью игнорируя тысячелетнее наследие Восточной Римской империи — Византии. Между тем именно Византия стала главным хранителем античного знания (через Константинополь Европа вновь обрела труды Аристотеля), а свод законов Юстиниана лёг в основу европейской юриспруденции. Без византийского моста античная мудрость могла бы быть утрачена, и Возрождение в Европе было бы невозможным.

В противовес римской модели США, Россия исторически строит свою идентичность на византийском фундаменте. Начиная с XV века и концепции Москвы как «Третьего Рима», Россия переняла ключевые символы и институты: двуглавого орла, идею сакральной власти, роль хранителя православной традиции. Во многом именно поэтому Владимир Путин после переговоров с Дональдом Трампом на Аляске пообщался с американским православным священником архиепископом Алексием и подарил ему две иконы, лишний раз подчеркивая роль России в православном мире.

Крайне важно отметить одно из фундаментальных отличий Восточной традиции от Западной: подход к языку. Если в Западной церкви господствовала универсальная латынь как единственный язык богослужения и официального общения, то Византия и унаследовавшая её подход православная традиция сделали ставку на богослужение и письменность на местных языках. Эта практика, включавшая создание письменности для народов, её не имевших (как в случае со славянской кириллицей), заложила основы подлинного уважения к культурному многообразию.

Возможно, именно здесь кроются исторические корни контраста между жёстким идейно-культурным унификаторством, характерным для некоторых западных моделей, и практикой развития национальных культур в рамках общей цивилизационной общности на Востоке.

Эта византийская традиция интеграции через язык и культуру нашла свое продолжение и в политике СССР в области национальных культур, создавшей уникальное пространство взаимного узнавания. Возможно, не случайно, что герои разных национальных литератур — итальянский Чипполино, шведский Карлсон, английская Алиса, французская Золушка — становились любимыми для детей по всему Советскому Союзу.

Примечательно, что даже в советский период, несмотря на официальную атеистическую идеологию, сохранились глубинные византийские черты — мощная вертикаль власти и особая риторика (от интернационализма до образа «светоча прогресса»).

Современная Россия, определяя себя как «страну-цивилизацию», активно противопоставляет западному индивидуализму собственные коллективные ценности, подчеркивая уникальность своей общественно-политической модели.

Таким образом, мы наблюдаем два различных подхода к использованию исторического наследия в глобальном позиционировании. США используют римский бренд прежде всего для легитимации своей роли глобального арбитра и «мирового жандарма». Россия же, апеллируя к Византии, делает акцент на отстаивании суверенитета, уникальном пути развития и альтернативной системе ценностей. Проблема, однако, заключается в том, что Западная нарративная машина активно продвигает свою, удобную ей версию истории, в то время как Россия до сих пор недостаточно громко и системно заявляет о своем византийском наследии на международной арене. А ведь вклад Византии в мировую культуру и государственность колоссален: это и кириллица, и собственная школа иконописи, и развитая философская мысль, и изощрённая дипломатическая традиция, где ум и переговоры ценились выше грубой силы.

Византийская модель синтеза духовного авторитета и светской власти, поиска баланса между обществом и государством потенциально может предложить ответы на острые кризисы современного либерального миропорядка.

Следовательно, России настало время уверенно и аргументированно заявлять о своем византийском наследии в глобальном диалоге.

Византия демонстрировала многовековой опыт поиска компромисса, уважения к этнокультурному многообразию и строительства империи через интеграцию, а не унификацию. Ключевая задача показать миру, как принципы и уроки византийской цивилизации могут быть актуальны для решения современных проблем: налаживание диалога между культурами и религиями, поиск баланса между традицией и модернизацией, построение устойчивых международных отношений.

Важно отметить, что прошедший саммит в Анкоридже и оказанный в его рамках президенту России Владимиру Путину высокий уровень почестей со стороны американской администрации можно рассматривать как неформальное признание со стороны США особого статуса России на мировой арене. Фактически слова президента Трампа после встречи о признании России «второй мировой державой» стали прямым подтверждением этого. Данное признание, пусть и высказанное в характерной для американского лидера манере, является знаковым в контексте формирующейся новой, подлинно многополярной и более сложной архитектуры международных отношений.

Важно понимать, что этот диалог двух держав происходит уже не в биполярной системе времён холодной войны, а на фоне неоспоримого возвышения третьей глобальной силы — Китая, чьё влияние и позиция незримо (а зачастую и явно) присутствуют в повестке любых значимых международных обсуждений, включая вопросы европейской безопасности. Оно косвенно подтверждает тезис о существовании как минимум трёх различных центров силы, где диалог между Россией и США, как показала встреча на Аляске, строится на взаимном уважении и признании суверенитета, несмотря на сохраняющиеся разногласия, но уже в качественно иной, полицентричной конфигурации мира.

Эти идеи, глубоко укоренённые в российской исторической ДНК и получающие всё большее практическое подтверждение в реалиях современной геополитики (включая признание её статуса и формирование многополярности с ключевой ролью Китая), представляют собой не просто культурное достояние, но и основу для предложения миру альтернативной модели развития, говорящей на языке смыслов и ценностей, а не исключительно на языке силы.

Византийское наследие — открытый сундук мудрости, и пора предложить его миру, опираясь на укрепляющееся признание особой роли России в поддержании глобального баланса. Исторический опыт Византии, ее дипломатическое искусство балансирования и модель сосуществования различных миров могут стать бесценным ресурсом для выстраивания этого нового, более устойчивого и многополярного миропорядка.

Директор информационного агентства «Большая Балашиха» Илья Очаковский

Фото: kremlin.ru