Россия и Византия: в поисках утраченного кода

Россия, веками балансирующая между Востоком и Западом, сегодня стоит перед схожим вызовом: какой нарратив способен стать основой её цивилизационного кода?

В отечественном информационном поле на сегодняшний день широко представлены три концепции. Либеральная, финансируемая зарубежными НКО, рисует Россию «тюрьмой народов», предлагая путь колониальной интеграции в западную систему. Однако история показала: игра по чужим правилам оборачивается утратой суверенитета. Русский мир, задуманный как культурная консолидация постсоветского пространства. Концепция Народа-победителя, сплотивший общество в годы СВО.

Если первый нарратив является однозначно враждебным, другие два прекрасно мирно сосуществуют. Однако есть и четвертый и наверное самый древний, но сегодня не часто вспоминаемый в информационном поле. Москва — Третий Рим — концепция, возникшая в XV веке после падения Константинополя, — сегодня воспринимается как архаичная метафора. А зря. Византия — не просто империя, рухнувшая пять веков назад. Это цивилизация, подарившая России алфавит, право, символы власти, принципы государственности, синтез античной мудрости и христианской духовности. В отличие от западного рационализма, византийское наследие основано на симфонии — гармонии светского и сакрального, этнического многообразия и культурного единства.

Почему же эта тема маргинализована? Возможно, из-за стереотипа о Византии как о «государстве интриг и декаданса», навязанного западной историографией. Но разве не византийская дипломатия стала прообразом современной? Разве не её многонациональность (армяне, славяне, сирийцы, грузины итд) предвосхитила российский опыт? Даже двуглавый орёл на гербе — не просто заимствование, а знак преемственности: Россия приняла эстафету Рима, когда Европа погрузилась в феодальную раздробленность.

«Мы — наследники Ромеев» (а именно ромеями называли себя византийцы) — этот тезис способен стать основой прагматичной идеологии. Во-первых, он легитимирует преемственность: Россия — не случайный конгломерат территорий, а сознательный продолжатель тысячелетней традиции. Во-вторых, предлагает альтернативу западному универсализму: византийский код подразумевает особый путь, основанный не на изоляционизме, а на избирательном заимствовании лучшего с сохранением суверенитета. Наконец, он создаёт платформу для международного диалога: православные Балканы, Ближний Восток, Северная Африка — все они часть общего культурного ареала.

Критики возразят: можно ли строить будущее на мифе? Но разве современные нации — не «воображаемые сообщества», как писал Андерсон? Американская исключительность — тоже миф, однако он работает. Задача — наполнить византийский нарратив актуальными смыслами. Это не реваншизм, а осознание цивилизационной миссии: быть мостом между континентами, хранителем традиции в эпоху постмодерна.

Бессмертный полк и СВО доказали: общество жаждет героического нарратива. Византия — не склеп, а живая матрица. Её уроки: гибкость в политике, духовная цельность, единство в многообразии — отвечают вызовам XXI века. Когда ЕС и США говорят о «русской угрозе», они бессознательно реагируют на пробуждение многовекового кода — того самого, что когда-то заставил Европу дрожать перед двуглавым орлом.

Пора перестать оправдываться и начать формулировать. Не «против кого», а ради чего мы существуем мы существуем? Ответ в нашей геральдике, архитектуре, богослужении — везде, где пульсирует генетическая память Третьего Рима.

Выставка «Мы — наследники Ромеев» откроется в балашихинской усадьбе Горенки 5 мая 2025 г.

 

Илья Очаковский, директор информагентства «Большая Балашиха»

Комментарии:

Обсуждение закрыто.